А. Плющев― Но для нас мне кажется, ничего удивительного нет. Уже сколько было пресс-конференций, он Сафронова уже осуждал несколько раз. Бог знает что.
В. Шендерович― Коктейль Молотова…
А. Плющев― Это из свежего.
В. Шендерович― Нет, нас удивить ничем нельзя. Но тут…
А. Плющев― А иностранные журналисты.
В. Шендерович― А иностранцы офигели, конечно.
А. Плющев― Ну как офигели. Ни один из них не встал и не переспросил: простите, пожалуйста, но вы помним все снимки, как Навальный улетает.
В. Шендерович― Это другой вопрос.
А. Плющев― Все их вопросы были в парадигме того, что говорит Путин. Он как бы играли в его игру.
В. Шендерович― Они играли в игру, потом они это прокомментируют. Не сомневайся. Давай не будем заботиться об американской журналистике. Они это прокомментируют. И уже наверное, прокомментировали. Про другое речь. Они послушали этот щебет безумный и улетели, почесывая в головах. Мы-то с этим остаемся. Под его полной властью. Этого огарка, которому надули что-то в уши. И мы не знаем, что ему надуют в уши завтра. И мы понимаем, что мы абсолютные заложники. Его любой прихоти. И какой-то неясной команды, которая внутри кладет ему папочки, формирует мнение. Такое было когда-то короткий период в 90-х, когда политика страны зависела от того, что и с кем пьет Борис Николаевич Ельцин. Водку с Коржаковым или газированную водичку с Чубайсом. И от этого зависело буквально, кого он может снять, выгнать. Когда президент физически зависел, направление политики физически зависело от состояния.
А. Плющев― Но это же означает недееспособность.
В. Шендерович― Именно. Но Ельцин уже в прошлом. А этот в настоящем. Конечно, недееспособность. Это был бы идеальный вариант. Если бы его освидетельствовали и сказали, что вы знаете, такой человек не должен руководить никаким небольшим предприятием, а ядерной державой… О прыгать не может быть и речи — как сказано в анекдоте. Это был бы идеальный вариант – освидетельствование. Ты помнишь, чем закончилось для Бехтерева освидетельствование Сталина? Смертью. Убийством. Потому что Бехтерев исследовал Сталина и вынес диагноз – паранойя. Это же было не для красного словца. Это был медицинский диагноз. После чего Бехтерев очень скоро умер. Как-то был отравлен. Так что, видимо, психиатры не торопятся освидетельствовать Владимира Владимировича. И он необследованный нами руководит.
А. Плющев― Я вдруг себе представил, если бы действительно было так, как вы говорите, вдруг на секундочку. А как вы думаете, что было бы с миллионами людей, чтобы они почувствовали, чтобы они подумали, как бы они себя повели. Те, которые реально поддерживают Владимира Путина.
В. Шендерович― Кум докушал огурец и промолвил с мукою: оказался наш отец не отцом, а сукою. Ничего нового они не почувствовали. И не такое есть в анамнезе у страны на сей раз. Очень быстро, кстати.
А. Плющев― Сталина до сих пор любят.
В. Шендерович― Нет, Сталина любят, потому что этот яд вливают в мозги. Потому что эту любовь вливают из телевизора в головы. Уже новому поколению. Вот его и любят. А когда начинает идти правда, когда доклад, та маленькая правда, которая только вскрылась на 20-м съезде. А это была очень маленькая правда. Это была маленькая часть правды. Когда этот доклад вышел за пределы партийных организаций, которым он был предназначен. Довольно быстро, через 10 лет после смерти Сталина мы жили совсем наши отцы и деды жили совсем в другой стране. Это было очень еще далеко от каких-то европейских образцов. Но это уже не имело почти никакого все-таки отношения, то есть была другая страна. Имело отношение, но была другая страна. Это произойдет довольно быстро. Потом все произойдет довольно быстро. Расследование Навального и все остальное, весь массив информации за 20 лет с «Курска», Беслана, «Норд-Оста» начиная по самую панамскую виолончель, когда все это будет круглые сутки на центральном телевидении, причем будут рассказывать все те же люди. Киселев, Соловьев. Просто они поведут нас к светлому будущему из ужасного путинского прошлого. Помяни мое слово. Но это будешь уже ты.